Елена Беглова: первый баскетбольный контракт, потеря родителей и книга-биография

– Это книга-биография о моём становлении не только как спортсменки, но и как человека, личности. Это история о том, как можно не сдаваться, идти вперёд, даже когда очень больно и непросто.

– Это не спонтанное решение. Написать книгу я хотела больше трёх лет. Но создание книги – это вообще какая-то другая реальность, я понимала, что одной мне не справиться. В то же время я осознавала, что эта идея меня не отпускает, хотелось поделиться своей историей. Не ради пиара, правда, мне хватает популярности. Я хотела, чтобы люди, которые оказались в похожей ситуации, прочитав книгу поняли, что всё, что было в детстве, когда кто-то что-то недодал, родители, мир – не так важно. Главное, что у тебя внутри, какое направление ты сам себе задаешь. Я решила, что пора.

–  Было вообще непросто, потому что надо было рассказать всё в деталях, вспомнить свои чувства. Я буквально переносилась туда, обратно в детство, говорила об эпизодах своего взросления. Они далеко не всегда были приятными. Даже на этапе печати книги я отдавала себе отчёт, что эту историю узнают очень много людей. Я должна была быть готова к разным реакциям. Кто-то поймёт и поддержит, а кто-то просто не отреагирует. Моментами было даже страшно, я порывалась закрыть этот проект. Думала, зачем мне всё это надо, ведь всё итак хорошо, неважно, что было сложно и непросто, сейчас я счастлива, зачем это ворошить… Но как спортсменка я понимала, что если я начала, то должна довести это до разумного конца. Меня очень поддерживал муж, который не давал мне усомниться в правильности моих действий, моём решении. Хотя сомнения на этапе создания книги, конечно, были неслабые. Я сейчас понимаю, что это такой важный этап для меня. Делясь этой историей, я помогаю не только себе, но и людям, которые возможно запутались или не знают, как им поступить в жизни.

– Как-то получалось, что я встречала людей, которые говорили: «Может, ты книгу напишешь?». В основном это узкий круг друзей и родственников, которые вкратце знают мою историю и понимали, что это, действительно, будет интересно и полезно. Я говорила, что это ерунда, у всех есть свои истории, каждый раз я отодвигала эту идею, не давая ей зародиться. Также и мой муж, который мог бы сказать, зачем тебе это надо, он, наоборот, сказал: «Я поддержу тебя в любом твоём начинании, если ты готова и считаешь это нужным и важным, и чем надо будет я помогу. То есть мои близкие уговаривали меня осуществить задуманное.

– Лет в 27 я стала понимать, что хожу по кругу, что мысли из детства тормозят, что я не могу идти дальше, пока не разберусь с детскими переживаниями. Но попытки разобраться в себе самостоятельно не приносили результатов. Поэтому я решила попробовать. Моя работа с психологом началась в Оренбурге. Разговоры про детство – это было самое максимальное, куда я не хотела лезть. От каждой сессии было тяжело, потому что воспоминания всплывали. Оглядываясь назад, я понимаю, что прорабатывая эту историю, я освобождалась от каких-то своих блоков, зажимов. На протяжении двух-трёх лет каждый раз общаясь на тему мамы, родителей слезы были постоянно, или я сидела с салфеткой.

– Вообще никого не было. Ещё и поэтому так остро встал вопрос о психологе. Будто меня преследовало всё, что я так остро переживала в детстве, без возможности хоть кому-то пожаловаться. Я не могла даже сказать, что у меня нет денег, что у меня нет родителей… Было очень стыдно. Я молчала, шла дальше, никому ничего не говорила. Весь этот груз был со мной до 27 лет. В какой-то момент я осознала, что это просто забирает силы, такой груз мне не нужен. Начала работать с психологом, чтобы всё это пройти. Пусть и в 27 лет, то есть прорабатывала проблемы в осознанном возрасте.

– Оглядываясь назад, я понимаю, что не каждый ребенок сможет найти в себе силы противодействовать таким непростым событиям. Наверное то, что я попала в баскетбол в третьем классе, – это один из факторов. Я увидела других людей, другие семьи, другие жизни. Увидела девочек с полноценными семьями, ту заботу, которую им давали их родители, как они приходили и болели за них на играх, провожали на соревнования. У меня, наверное, сыграло то, что я бы так хотела, но у меня такого нет. И тут включились характер и желание вцепиться зубами в другую жизнь, держаться за неё, пытаться как можно дольше продержаться. Были моменты, что все вокруг говорили: «Да какой баскетбол, зачем тебе это надо, ты столько пропускаешь в школе». А у меня было желание как у лягушки, которая в молоке болтается, поскорее выбраться. Вот примерно тоже самое я видела. Понимала, как я хочу уйти от материального неблагополучия, неправильных родителей. Я понимала, что та жизнь, которую дает мне моя бабушка или мои родители – это не то, чего я хочу. Эта мотивация расти в баскетболе, возможность выбиться в люди толкала, даже когда руки опускались и моментами я хотела закончить с баскеболом. Поддержки по сути ни от кого не было. Но находились люди, за это благодарна вселенной, которые меня подталкивали, мотивировали. Мой первый тренер Любовь Викторовна Абаева из спортшколы «Тринта» иногда жестко мотивировала, какими-то фразами она могла задеть за живое, тогда во мне рождался зверь какой-то внутри.

– Не знаю, как я справлялась. Не знаю, откуда брала силы. Как я вообще держалась? С одной стороны, когда умерла мама, я выдохнула. Не знаю, поймут ли меня... Просто очень сложно в таком виде иметь маму. Я понимала, что её больше нет, мне от этого больно. При этом часть ответственности просто ушла. Мне больше не надо было отвечать за свою маму, которая последними года жизни была как человек, за которого надо нести ответственность. После того как мама умерла, сразу же включилась органы опеки. И, конечно, они сказали, так как ребенок несовершеннолетний, надо решать вопрос. Бабушка, конечно, оформила опекунство. Но по сути я уже была самостоятельной. Лет с 14 я жила сама по себе, получала зарплату от баскетбольной команды, бабушка только контролировала.

–  Я сразу понимала, что отличаюсь от своих друзей, одноклассников. Эта вся жизненная ситуация заставляла включать какие-то взрослые функции. Если я одна шла поздно вечером с тренировки, то я понимала, что ответственность за себя несу я сама. Тут уже неважно, сколько лет мне было, я просто мыслила, как взрослый человек. Хотя психологически это очень сложно. Моя первая зарплата в 14 лет – это тысяча рублей на полставки, которую мы делили с другой девочкой. Я уже планировала, сколько я хочу отдать бабушке, сколько я оставлю себе, на что я коплю. Мне даже жалко их было просто тратить на кока-колу или безделье, потому что так остро были нужны одежда или кроссовки. Бабушке я по сей день помогаю, хотя она и сейчас стесняется брать у меня деньги.

– Всегда остро стоял вопрос кроссовок. У девочек чаще всего были профессиональные кроссовки, а мне приходилось бегать в кедах. Для ребенка это было очень позорно. Ну, или мне так казалось. Очень хотела хорошие баскетбольные кроссовки. Даже в 12 лет у меня были далеко не баскетбольные кроссовки, были такие рыночные похожие, которые сильно рвались, бабушка их постоянно зашивала, ставила заплатки. А ещё одно из ярких воспоминаний, когда мы ездили на соревнования, девчонкам давали деньги на карманные расходы. Тем более мы могли поехать за границу, что было сенсацией. Я всегда ездила без денег на такие траты. Я радовалась, просто тому что я гуляю с ними. Тогда девочки скидывались и покупали мне что-то. Я была благодарна им, но и чувствовала свою неполноценность, было так стыдно и некомфортно.

– Несколько лет назад на меня вышла екатеринбургская журналистка Марина Говзман, также как вы сейчас попросила об интервью. Она знала мою историю и хотела написать об этом. После общения с Мариной все воспоминания всплыли вновь. Я поняла, что хочу рассказать эту историю более детально. В итоге мы с Мариной договорились о сотрудничестве. Это было в начале января 2020 года. Мы начали регулярно встречаться у меня дома или в кафе, она записывала разговор на аудио. Двигались по темам день ото дня. Марина записывала меня на диктофон и потом всё это преобразовывала в текст. Только полгода мы собирали весь материал, закрывали темы, которые хотим включить в книгу. Потом подключились редакторы, издатели, менеджер. Целая команда набралась.

Сейчас, когда мне задают вопросы про детство, я могу спокойно сказать, что у меня нет мамы и папы. Я принимаю это как-то то, что было со мной. Я вышла на то, что я благодарна своим родителям за то, что они просто дали мне жизнь. Может, это тоже банально звучит, но я так чувствую. Винить их во всём и жить свою жизнь – для меня нереально. Сейчас я на таком этапе благодарности к ним, что у меня есть возможность проживать жизнь так, как я хочу, несмотря на то, что они себя вели не так, как должны вести родители.

Я хочу сказать людям, у которых есть родители, независимо от того, какие они, что они дали или не дали, как они воспитывали, правильно или неправильно, это уже не так важно. Даже если вы не испытываете каких-то чувств к родителям, вы можете сказать им спасибо за то, что они дали жизнь, что воспитали, как могли, как умели. Это очень ценно, когда родители живы, и есть такая возможность просто позвонить и услышать их голос.