Карантинные письма Тургенева, Хармса и Льва Толстого

Автор: Антон Рукосуев
01.04.20
12562
12 минут чтения
Город
Очень много известных людей побывало в ссылке, изоляции, на карантине. Давайте вдохновляться классиками, придумывая, чем занять себя на время карантина. Представляем карантинные письма Тургенева, Хармса и Льва Толстого.
В интернете сейчас распространяется самый красивый коронавирусный фейк  – «Карантинное письмо Френсиса Скотта Фицжеральда с юга Франции в 1920 году, где он вместе с Эрнестом Хемингуэем переживал эпидемию испанки». Никакого письма Фицжеральд не писал, но нам оно очень понравилось. Поэтому мы решили продолжить.
Карантинное письмо брату Ивана Сергеевича Тургенева, который в 1852 году был арестован и препровожден «на съезжую», за некролог Гоголю
«Николай, брат мой,
Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается…
Никак не могу дописать эти строки. Постоянно отвлекает Лука. Он снова принёс лохань гречки. Дадутся ли мне иные яства? Не может быть, чтобы человека в ссылке лишь гречкой кормили.
Только из того, что вижу, рождается образ, а из образа выходит идея. Ни в коем случае не обратно. Оказывается так, что в комьях каши видится начало новой эры. Очищенные души и тела.
И в гречневом заговоре рождается идея – вели моим крестьянам и своим, крупой засеять все поля. Я чувствую, что в будущем году настанет жатва!»
Письмо Даниила Хармса 1931 года из Курских исправительных лагерей, куда он попал за участие в «антисоветской группе писателей»

Не стану говорить таких слов, как издевательство, наглость и пр. и пр. Все это только уклонит нас от прямой цели.
Нет, скажу прямо, что это черт знает что!
Я всегда говорил, что в расточительстве туалетной бумаги есть нечто преступное. Со мной спорили, не соглашались, но теперь пусть лучше попридержат язык за грибами, или за зубами или как там говорится!
Смеюсь, глядя на то, как вы лепечете бледные слова оправдания.
Хохочу над Вашими извинениями.
Пусть! Пусть те, кто выбрасывал заполненную тетрадь, сочтут меня за изверга. Пусть все, кто без внимания оставлял свой длинный чек на кассе магазина, попробуют меня переубедить!
Пускай те, кто упаковку от подарков бросал в ведро обольют меня помоями!
Все те, кто выкинул бумагу, в которую были завернуты цветы, подаренные на восьмое марта; кто, покупая булочку, брал полиэтиленовый пакет, вместо крафтового… Да!.. Впрочем нет.
Не то.
Я скажу спокойно и смело: Я разъярен.
Путь не достанется трёхслойная бумага тому, кто не достойно и расточительно поступал с иными целлюлозными изделиями. Я презираю ваше горе.
Тимур Кизяков в телевизионной изоляции
А я говорил! Я знал! Но вы не слышали меня!
С 1992 года название «Пока все дома» должно было подсказать, что не нужно утром в воскресение ехать на рыбалку, шашлыки или куда вы там ещё катались. Только теперь вы вспомнили про Тимура! Теперь-то вы дома. Образумились, наконец.
Срочно звоню Андрею Бахметьеву, а вы готовьте пластиковые бутылки и поуютнее, но на расстоянии друг от друга, усаживайтесь перед экранами телевизоров.
Ссылочное письмо Декабристов (внимание! Ссылка больше не работает)
По пути в Сибирь, в эту суровую окраину России. Дно мешка. Конец света. Мы получили возможность помолчать и научиться медитировать. То упражнение называлось исследованием тела. Нужно лечь на спину, закрыть глаза и поочерёдно сосредотачиваться на разных отделах тела, скользить вниманием от макушки к пальцам ног (или обратно).
Но судьба распорядилась иначе, и нами было выискано новое достойное дело. В глухом краю мы разбудили лучшие умы живущих там людей, оставив долгую и добрую о себе память, которую чтут в этих местах до сегодняшнего дня. Как скажут потомки – обновили резюме.
Письмо Уильяма Сидни Портера, более известного под именем О. Генри, из тюрьмы Колумбус штата Огайо, где он провёл три года.
В прошлом письме ты просил меня рассказать о своём состоянии. Что тебя интересовало? Финансы или здоровье?
Этот вопрос подтолкнул на моральное размышление о том, что жизнь состоит из рыданий, всхлипываний и улыбок, причем рыдания затмевали всё остальное. 
Один доллар и восемьдесят семь центов. На этом всё. При текущем курсе это два литра бензина, банка тушенки и эти серо-коричневые зёрна, будь они не ладны.
При том, что за каждую из этих пенни пришлось торговаться с бакалейщиком, зеленщиком, мясником так, что даже щёки горели от немого порицания, которое вызывала подобная бережливость.
Очевидно, ничего не остаётся делать, кроме как наброситься на потрёпанную кушетку и писать рассказы. Времени теперь у меня много. Думаю, всё у меня получится.
Карантинное письмо из Ясной Поляны от Льва Николаевича Толстого, до востребования потомками
Кто чем занимается в Ясной Поляне. Топ от Льва.
Пятое место.
Няня Евпраксия — высокая, худая, в коричневом платье, с чаплыжкой на голове и с отвисшей кожей под бородой, заняла себя мытьём окон.
Это занятие наводит на меня холодный ужас, и я прячусь с головой под одеяло. Но и в темноте одеяла мне не легчает. А потому перехожу к следующему месту.
Четвёртое место.
Ямщик Сергей. Такой степенный, аккуратный и молчаливый. Он поставил самовар для меня, а сам живо вытаскивал на свет всё, что нужно, бегая и стуча по крыльцу. И звуки его ног наводили на меня тоску. Я вошёл, был коридорчик, решил сыскать Сергей, а дела закончил и прикорнул. Отоспаться – тоже путное дело, если раньше не доводилось.
Третье место
Дворник с тяжёлым запахом коридора. Он внёс чемодан и зажёг свечу. Свеча зажглась, потом огонь поник, как всегда бывает. За стеной кашлянул кто-то — верно, старик. Дворник стоял, спрашивая, не развязать ли. Огонь ожил и осветил синие с жёлтыми полосками обои, перегородку, облезший стол и диванчик. Из моих вещей он выудил шахматы. До рассвета играли ими в шашки. Семнадцать – ноль. Слуга графу весь лоб расшиб. Пороть его буду.
Второе место
Крестьянские дети морозили хлеб в леднике. Вспоминаю, как позже их били, как они кричал и какое страшное лицо было у Фоки, когда он их бил. Главное, пока они были заняты делами своими малоумными, сёстры их без дел слонялись. Тогда-то я к девкам и наведался. Любить? Всех любить и всегда любить нельзя — не осилишь. Разумеется, это хорошо бы. Но это невозможно, как невозможно не спать. Но я испробовал и не спать и всех любить. С крестьянками получилось. Чтобы любить, нужно внимание, усилие, которое ограничено, но в изоляции мы можем всегда владеть им.
Первое место
Книги иных авторов были мне непонятны, соблазнительны, Евангелие умиляло меня. Но чужие книги быстро заканчивались, я начинал писать сам. И это утешало меня. С этого времени ещё меньше и меньше меня занимали дела и хозяйственные, и семейные. Они даже отталкивали меня. Всё не то казалось мне. Лишь перо и бумага дарили мне утешение. Тут уже совсем свет осветил меня. А потому совет стоящий на первом месте – начните писать книги. Посредствам книг разговаривать с народом можно даже на расстоянии многих километров и лет.

Подписывайтесь на email-рассылку Overtime.life — все главные тексты недели и месяца на почте! Подписывайтесь на нас в Facebook и «ВКонтакте»

Иллюстратор: 
Лера Осичанская
Рубрики: Город
Комментарии
авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий
Комментариев нет, будьте первыми!

Нажимая кнопку «Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий», я даю своё согласие на обработку моих персональных данных, в соответствии с Федеральным законом от 27.07.2006 года №152-ФЗ «О персональных данных», на условиях и для целей, определенных Политикой конфиденциальности.

Overtime.life - портал о спорте и не только
С нами скучно не будет — подписывайтесь на нашу рассылку
Мы пишем легко и просто почти обо всём. Иногда шутим, иногда
смеемся. Смотрим на мир под другим углом. Любим иронию и сарказм