Взгляд с высоты

– Для меня это внутренний ресурс, который позволяет двигаться, когда сопротивление среды или других обстоятельств очень велико.

– Думаю, это очень зависит от воспитания и детского опыта. Я периодически общаюсь с ребятами помоложе и понимаю, что подобное даётся им намного тяжелее, чем мне. Я, видимо, как ребенок, который в конце 80-х — начале 90-х рос на фильмах про каратистов, «Коммандос». Образ вот этого брутального мужика олицетворяет какие-то усилия, которые прикладываются тогда, когда вроде бы не очень хочется. Это своеобразная привычка: ты ограничиваешь себя, чтобы потом что-то получить. Плюс-минус работает.

– Обсуждали с организаторами, на каком объекте я бы хотел поработать. Когда приезжаешь в другой город на фестиваль, хочется сделать работу на такой поверхности, которую самостоятельно вряд ли смог бы получить. Мне нравится работать в большом масштабе. Но 16 метров высоту в Санкт-Петербурге или в других городах вряд ли можно было бы влегкую реализовать. Обсуждали, что хочется сделать что-то большое. Сначала речь шла о другом объекте, но он не подошёл по поверхности. Затем предложили эту локацию, и как-то всё идеально сложилось.

– Когда услышал название SILA VOLI, мне пришла такая мысль. Я не из тех авторов, у которых есть архив заготовок, чтобы в нужный момент достать их из рукава. Есть этюды, пластические поиски, к которым ты обращаешься и думаешь, да, можно на основе такой позы или такого движения что-то интегрировать в работу. Изначально ты исходишь из того формата, который тебе достался. С другой стороны, несмотря на то что сюжет — это просто предлог, ты думаешь над сюжетом, который мог бы быть уместным.

Всё, что я рисую, замешано на всевозможных детских впечатлениях. Это сочетание уличной культуры, массовой культуры и просто мировой культуры. На работе в уголочке я нарисовал себя маленьким с энциклопедией мифов и легенд, которую мне подарили в 5-6 лет. Книга очень понравилась именно тем, что в ней огромное количество иллюстраций и скульптур из разных эпох. Этот замес из каких-то артефактов, этнического декора, доспехов, масок — это всё до сих пор проникает в мои работы. И даже тот боксёр на Парашютной вышке в парке им. Чкалова, на нем африканская маска. Я просто в какой-то момент начал такие артефакты в работы вводить.

Здесь услышал SILA VOLI и в голове родилось, что это топливо, на котором мы превозмогаем себя. Это срослось с античными героями, и я вспомнил, что в конце 80-х была мода на античность, вот эти мультики про Одиссею и Золотое руно. А Геракл сразу вспомнился как один из первых супергероев.

– В лекции одного искусствоведа мне понравилась фраза, что сюжет в искусстве на протяжении всей истории был только поводом, а художник всегда решал свои персональные, эстетические и художественные задачи.

В том, что я делаю, мне очень нравится передавать движение, ощущение пластики, работать с её искажением, деформированием силуэта. В этом смысле спорт как такая точка, в которой тело движется. Мне нравится, когда работа выглядит как стоп-кадр. Сильное переживание в моменте. Не застывшая композиция, а какое-то движение, которое просто поставили на паузу.

Ещё несколько лет я занимался капоэйрой. Когда я учился в институте, у нас преподавал русский юноша, который пожил в Бразилии, женился на бразильянке, там начал изучать капоэйру, приехал в Петербург и стал одним из первых адептов. Это было в начале двухтысячных.

– На протяжении этих дней я только утром делаю небольшую разминочку. В спокойном рабочем режиме у меня есть разработанная специально с консультантом тренировка, с которой начинается день, в пределах 40-50 минут, такая общая база, с учётом разных спортивных травм. Как-то нужно тело потихонечку приводить в порядок, и чтобы чувствовать себя бодрее.

– Вчера тоже об этом думал, когда беседовал с женой. Все дни, что я делаю этот фасад, у меня 11-часовая рабочая смена. И я не обращал внимания на усталость. Это значит, есть физический запас, какой-то ресурс, который позволяет такие темпы держать. Плюс я думаю, что это сочетание адреналина и допамина, когда ты занят тем, что тебе нравится. На таком, мне кажется, можно довольно далеко уехать.

– Первый большой фасад я делал в Петербурге, там была высота в два раза больше, 33 метра. До этого я делал выставочный проект, там была работа на лесах, в пределах 8-10 метров, то есть тоже довольно высоко. Но я как-то обратил внимание, когда ты работаешь на нормальной технике, то в целом нормально, кто-то из ассистентов, кто работал, видно, что они переживают, не очень хорошо себя чувствуют, мне в этом смысле нормально. 

На самом деле ты особо не смотришь вниз, ты поглощен работой. Да, все эти конструкции, вышки, они качаются и тебя потихоньку укачивает. То есть, когда ты спускаешься на землю, идешь немного морской походкой. Ложишься спать – опять ощущение, что ты на корабле. В целом, если ты нормально пристегнут, не страшно... У меня страховочное снаряжение с самого первого проекта, как раз выставочный который мы делали. Куратор приехала, подогнала один трос, пояс и это снаряжение так со мной и путешествует.

На самом деле, с 33 метров уже действительно люди вот такие вот, маленькие. Ты не можешь разобрать лиц, но наверху спокойно. Я с вышки заснял видео, а по нему и не скажешь, что прямо высоко, выглядит, как из окна третьего этажа просто.

– Да, мне хотелось бы может быть начать свой путь как художника раньше. С другой стороны, я понимаю, что весь дизайнерский опыт позволил мне нащупать свой стиль в искусстве, которое я делаю, найти свои ключи, грани.

Если бы у меня не было большого опыта в коммерческом дизайне, в том, что я пытаюсь в сжатые сроки найти какие-то композиционные решения, приемы, которые работали, нетривиальные визуальные ходы, но и в моих работах бы чего-то недоставало. Понимаете, это все багаж.

По-моему, Стив Джобс говорил, что все, что вы когда-то поделали, когда-то узнали имеет шансы неожиданно прорасти во что-то большее. Он ходил студентом на курсы каллиграфии. А в итоге получилось все, чем мы сегодня пользуемся – это все следствие того, что он в какой-то момент узнал, как работает шрифт, как он взаимодействует со зрителем. То есть он прямо говорил: «Если бы я не ходил на курсы каллиграфии, интерфейсы Macintosh выглядели бы иначе». А как следствие выглядел бы иначе и Windows и все остальные пользовательские интерфейсы.

– Здесь такое любопытное сочетание духа советской архитектуры, деревянного зодчества и современных построек. Поскольку сейчас жара, то это все наполняется каким-то курортным духом и в сочетании с местными жителями, которые кажутся радушными и отзывчивыми. Это всё сильно отличается от петербургского духа, который не хуже и не лучше, просто все разные.

Все, что происходит на улице: тоже много какого-то нелегального уличного искусства, какое-то выглядит более уместно, какое-то менее. И поскольку не прикладываются какие-то усилия, чтобы город от таких работ защищать, это тоже придаёт специфический какой-то вид. А с другой стороны, да, есть большое количество паблик-арта, то есть работ, которые созданы легально, ещё и с такой концентрацией иностранных авторов, таким разнообразием, в общем я думаю мы не найдём ничего подобного в других городах России. Поэтому круто, я рад тут оказаться и участвовать в этом событии.